Поэтический марафон в поддержку Юлии Галяминой

«Я благодарен за возможность сказать несколько слов…»

Об одном поэтическом марафоне

Чувство свободы заразительно. Юлия Галямина –  филолог, преподаватель, муниципальный депутат, в анамнезе журналист и главный редактор – прежде всего   щедро одаренный чувством свободы человек,  пытающийся этим даром поделиться с другими. Как и Костя Котов, как и все гражданские активисты, попавшие под уголовку по «дадинской» статье (212.1 УК РФ. Неоднократное нарушение установленного порядка организации либо проведения собрания, митинга, демонстрации, шествия или пикетирования).  Рожденные свободными, они не сумели об этом забыть, переучиться, перековаться. А Конституция – старая, новая, наша  – продолжает им, неугомонным,  напоминать о праве каждого человека на свободу слова,  свободу мирных собраний, митингов, шествий. Об этом же и случившийся 3 ноября в Тверском суде диалог, воспроизведенный  «Новой газетой». Вот его краткий пересказ:

Галямина. Что у нас выше: Конституция или федеральный закон [о согласовательном характере массовых мероприятий]?
Судья Беляков. Снимается вопрос! Этот вопрос не имеет отношение к рассматриваемому делу.
Галямина. А я считаю, что имеет.
Судья Беляков. Суд определяет те вопросы, которые имеют место быть либо нет.
Галямина. Хорошо, только говорите, пожалуйста, имеет место, а не «имеет место быть». Это ошибка.

Филолог? Преподаватель? Разве разгадка в этом? Свободный человек.

Стояло протестное лето 2019-го. Москвичи, возмущенные недопуском своих кандидатов на выборы в Мосгордумы, вышли на улицы.  Административные аресты самых заметных из них  были призваны протестную волну погасить.

22 августа Юлии Галяминой должны были дать очередные десять или пятнадцать суток. Очередные – было в этом что-то безумное. И дома я не усидела. Усидеть было стыдно. Вернувшись из Тверского суда, записала по памяти:

«Галямина. Это мое пятое административное дело за эти 1,5 месяца – это политическое преследование оппонентов… история каждого из нас ставит перед выбором, вас – перед выбором: зарплата или ваша честь… перед муками человека, который не защищает свою честь… Я свой выбор уже сделала, я буду спать на неудобной кровати, но с чистой совестью.

Судья. По обстоятельствам дела. Протокол читали?

Галямина. Я по обстоятельствам.

Суд начался около десяти, перерыв длился больше 45 минут. Ровно в полдень судья Затомская (бывшая Боровкова) начала бубнить приговор. Потом мы еще долго стояли у решетки двора, в который должны были вывести Юлию. Помахать ей рукой, поаплодировать. Она оборачивалась, сияющая и счастливая, и махала в ответ».

Если Галямину в чем-то и можно упрекнуть – то только в том, что она человек- слишком, с лишком – достоинства, отзывчивости, отваги.   

Уголовное дело, возбужденное  против  Юлии летом 2020 года, должны комментировать ее адвокаты Мария Эйсмонт и Михаил Бирюков.  Это они и делают сейчас на заседаниях Тверского суда, находя в предъявленном обвинении очевидные нестыковки…  Литераторам («мы не врачи – мы боль») естественней отзываться на происходящее эмоционально, особенно  когда речь идет о коллеге – кандидате филологических наук, преподавателе: клеймо судимости нее будет означать запрет на профессию. Так в ассоциации «ПЭН-Москва» родилась идея поэтического марафона: один день – один видеоролик в поддержку Галяминой – в знак уважения и солидарности.   

Мы еще не добрались даже до середины. А потому, публикуя уже прозвучавшие слова и строки, зову читателей «ТрВ» следить за его продолжением в Фейсбуке на странице «ПЭН-Москва».

Как долго продлится наш марафон? Кто знает!

Чувство свободы заразительно.

Марина Вишневецкая,
писатель, соучредитель писательской правозащитной организации ПЭН-Москва

Поэты в поддержку Юлии Галяминой

Мария ФАЛИКМАН: Юлия Галямина — моя ровесница. Человек из университетских кругов, подруга и однокашница моих друзей. Мы не знакомы, но у меня вызывает огромное уважение то неравнодушие, которое характерно для Юлии, всё то, что она делает для своего города, для его жителей, для всех нас. И мне тоже хочется поддержать ее и пожелать ей сил и бодрости духа в эти дни, когда над ней идет очередной бессмысленный суд, отнимающий у нее время, мешающий ей делать то, что она умеет делать хорошо, то, что кажется ей единственно правильным — здесь и сейчас. И в поддержку такое стихотворение:

Качается под ногами деревянный настил,
не за что ухватиться, отгородиться нечем.
Заканчивается год, доска и остаток сил,
и только ремонт в этом городе бесконечен.
И бесконечны идущие к метро. Не доделав дел
спешащие по доске, уже не ждущие чуда:
куда бы ни шел бычок, чего бы он там ни пел,
его смоляной бочок не пустит отсюда.
И весь твой избытый год, бесцветен и безголос,
пока на шаткий помост всё жестче тени ложатся,
проносится перед глазами до слез, до смеха, до слез
и снова до смеха — иначе не продержаться.
А значит, иди к метро, земли касаясь едва.
Поскольку думай что хочешь, но всё же делай, что должно.
То ли опять теплеет, и кружится голова,
то ли доски положены ненадежно.

 

Виктор ШЕНДЕРОВИЧ: Юля, я совершенно восхищен мужеством, с которым вы противостоите этим негодяям. Я восхищен и мужеством, и достоинством. И тем, как вы не позволяете себе впадать в отчаяние, давая замечательный урок нам всем. Надеюсь, что мы все вместе когда-нибудь доживем до других времен. Вы для этого делаете очень многое. И вот стих:

В краю, где древние ацтеки
На обалденном солнцепеке
Друг друга резали, чтоб боги
Им обеспечили рассвет,
Есть море имени Кортеса,
Который, очищая кассу
Земли, сюда приплыл без визы
И свел их численность на нет.
Ацтеки, называя море
В честь этой, скажем прямо, твари,
В виду, мне кажется, имели
Простые нравы здешних мест —
У нас, ацтеков, крика «браво»
Достойны жившие кроваво,
И чем масштабнее расправа,
Тем симпатичнее Кортес.

 

Игорь ИРТЕНЬЕВ: Я благодарен за возможность сказать несколько слов в поддержку глубоко мной уважаемой за ее человеческое и гражданское мужество Юлии Галяминой. И хочу прочесть свое старое стихотворение с надеждой на то, что ситуация, в нем описанная, никогда не повторится.

Я верю — поздно или рано
Наступит он, желанный час,
Когда, повергнув власть тирана,
Воспрянет креативный класс.
Когда у гробового входа
С табличкой «Enter» на стене,
Нас примет радостно свобода
И удивится: «Вы ко мне?»

 

Татьяна ЩЕРБИНА: Юлия, время тяжелое, как кандалы. В вас живет надежда, что они сделаны изо льда… И его можно растопить. И вы пытаетесь это делать. В вашу поддержку прочту стихотворение, которое отчасти об этом *.

А Россия, что Россия?
Тюрьмы, пытки, лагеря,
ханбатыйское засилье
столько раз свергали зря!
Саламандры в черных масках
в дом врываются как смерч,
в города въезжают в касках,
сея ужас или смерть.
Разгуляй-поля бандитам,
люди понимают, ждут,
тихо занимаясь бытом,
думают: «есть Божий суд!».
Но еще здесь место силы
воли, в истощеньи сил
мастерство проплыть меж сциллой
и харибдой, от годзилл
улепетывая шустро
в горе, в радости, в труде.
Жить в России – вид искусства
и науки. Как нигде.

*Стихотворение публикуется впервые

 
Геннадий КАЛАШНИКОВ: Я поддерживаю Юлию Галямину, которую преследуют за ее убеждения. Считаю недопустимым преследование человека за инакомыслие, идущее вразрез с официальной идеологией. Право и обязанность каждого человека — отстаивать свободно свою точку зрения, именно свою, неподдающуюся ни тоталитарному, ни либеральному мейнстриму. И теперь стихотворение Millennium.

Что молчишь? Или октябрь к тебе не строг,
кутающий леса в лохмотья тумана и прорехи ветра?
Он трубит в свой медный, холодный, тяжелый рог
с точностью камертона, отчетливостью метронома,
выверенностью метра.

Это его медленный, в нитях паутины, день встает
с горизонтом в глубоких зарубках и заплывших метах,
это его вода глядит сквозь тонкий, прозрачный лед,
щурясь то ли от избытка, то ли от недостатка света.

Это его волчьи в прозелень прямые глаза
смотрят с опушки и мелькают в сырой чаще.
Под этим взглядом уснула, взмахнув крылом слюдяным, стрекоза,
захлебнувшись воздухом и осиновым дымом горчащим.

Я живу в октябре, и он ко мне не суров,
он повернут ко мне разноцветною призмой света,
он слепит лучом, согревает теплом костров,
и пока не туже и не уже золотые его тенета.

Он коснется птичьим пером опущенных век,
у него новостей и известий разноцветный шуршащий ворох…
На тяжелой оси повернулся день, повернулся век,
и в стеклянных часах пересыпался сухой осторожный порох.

 

Георгий ЕФРЕМОВ: Дорогая, милая, уважаемая Юлия, очень прошу вас быть по возможности сильной, такой же смелой, какой вы были, терпеливой и сдержанной. И вот стихотворение в вашу поддержку:

А небо без края и дна.
А вечером тишина.
Морозные росы легли,
Там яблоня среди мглы.
А всюду земля и леса
Или везде небеса…
Как холодно и легко,
А слышно как далеко!

 

 

Дмитрий ВЕДЕНЯПИН: Дорогая Юля, я от всей души желаю, чтобы эти все испытания, которые выпали на вашу долю, поскорей закончились. Чтобы вы смогли вернуться к нормальной спокойной работе ради нас всех. Спасибо вам большое за всё, что вы делаете. И вот в поддержку такое стихотворение:

Что говорить о прочих, если даже
Мужик не перекрестится, пока
Не грянет гром и не пробьет в пейзаже
Пробоину размером с мужика.

Но иногда (возможно, это сны),
Речь, в сущности, о музыке — возможно,
Какой-то неземной и невозможной —
Случаются включенья тишины.

Последняя петарда, свистнув, косо
Взмывает в небо — бах! — немая взвесь…
И только выпь о четырех колесах
Кричит во весь…

И что-то есть, по крайней мере, то,
Чем дышит летний двор в объятьях ночи:
Негадкий смысл, неплоский мир, короче,
Надежда — сами знаете, на что…

 
Сергей ГАНДЛЕВСКИЙ: Дорогая Юля, я наконец-то занят главным поэтическим делом — славлю героя в его борьбе с произволом. А если говорить не выспренно, а по-человечески, я, конечно, желаю вам победы и свободы, которая нужна всем нам. Но в первую очередь я ее желаю вам. А стихотворение такое:

Посередине медляка Анжела,
как будто ей внезапно поплохело,
ушла в слезах из шумного ДК —
Анжелке страшно стало за Витька.
Она ходила по полю полночи,
всё силясь блин припомнить школьный стих
про давний бал, и там одной короче
приснился насмерть раненный жених.
Петров, Проценко, Нурутдинов, Храпов,
Какулия, Черных, Сердюк, Потапов
и др. — в полдневный жар лежат они
в долинах Дагестана и Чечни.

 
Виктор ЕСИПОВ: Я выступаю в защиту Юлии Галяминой, человека с активной гражданской позицией, депутата Муниципального Тимирязевского района. Считаю, что ее преследование фактически является преследованием за инакомыслие, что совершенно недопустимо в цивилизованном обществе в XXI веке. А сейчас прозвучит песня, написанная на мое стихотворение о Тимирязевке Ларисой Новосельцевой — о Тимирязевке, где прошли мои детство и юность, и [появится] видеоряд старой Тимирязевки.

* * *

Заезжаю сюда ради праздника
– то зимою, то поздней весной,
поглядеть на тебя, Тимирязевка,
ведь и я для тебя не чужой!

Не люблю излиянья публичные,
но другой здесь в основе замес:
до сих пор еще школа кирпичная
всеми окнами смотрит на лес.

Вспоминая о юности розовой,
по свободной лечу полосе –
нету больше аллеи берёзовой,
что сажали на Новом шоссе.

Ничего нет из нашего времени,
дома два лишь осталось, считай,
да, по-прежнему, от Академии
проплывает по рельсам трамвай.

Жизнь казалась немыслимо-красочной,
а куда утекла, как вода?…
Под конец проезжаю по Пасечной –
Саша с Юрой здесь жили тогда.

 
Лев ОБОРИН: Дорогая Юлия, добрый день. Меня зовут Лев Оборин, я принимаю участие в поэтических чтениях в вашу поддержку. Я от всей души желаю вам свободы, а нам – вашей свободы, и хочу, чтобы тяжелые дни пролетели как можно скорее и вы забыли о них как о страшном сне. Вот стихотворение, которое я хочу прочитать:

* * *

Уродливые здания на горизонте,
представляю, расфокусировав взгляд,
облаками;
вот наплывут в намеченный срок и выжмут
содержимое под песню итс рейнин мен
халлелуйя;
как шелковица, сбросят темные комья,
сотен чернильниц потенциал
разбивая.

Пятна и пятна и пятна и пятна и пятна — 
пока равномерно не будет покрыт асфальт
и не будет
можно сказать, приняв ростральную позу,
что место выстрадано город выстроен на — 
ну понятно;
пока самого не зальет кипятком историй,
пока не исчезнет возможность быть 
непричастным.

Попаданцы паданцы оборванцы пятна.

 
Вероника ДОЛИНА:

Хочется быть человеком,
а больше никем и не хочется.
Больше того, есть подозрение,
что некем быть впредь.
Ни изумительным Шреком
принимать побои и почести,
ничтожнейшие ухищрения, и ящерицей умереть.
Ни конем небесным, на облаке
пасущимся день-деньской,
ни рыбой в глубоком обмороке,
ни птицею никакой,
ни насекомым, пожалуй что,
ни мелким юрким зверьком,
а вот именно человеком,
вы помните о таком?
Он был благороден сказочно,
великодушен как Бог,
он разговаривал красочно
и музицировать мог,
без канибальей жестокости
кудрявых детей растил,
твой друг поскользнулся в неловкости,
а ты уж его простил.
Человеком, что не сломается,
а не лавочником-ловкачом,
А большем уже не мечтается,
просто-таки ни о чем.

Поддерживаю Юлю Галямину, которую казнят и мучают за то, что она думает по-другому, чем тут положено. Нельзя ни казнить, ни мучить человека, а думать она имеет право как человек, как хочет, как ему думается.

Источник:
газета «Троицкий вариант — Наука» № 23 (317)  17.11.2020
https://trv-science.ru/2020/11/ya-blagodaren-za-vozmozhnost-skazat-neskolko-slov/